Русская школа: путь в небытие?

Государственные идеологи горячо убеждают русских, что переход на латышский язык обучения осчастливит всех их. У «осчастливленных» есть кое-какие возражения. Своими размышлениями о проблемах школьной реформы поделился с «Часом» депутат Рижской думы, директор колледжа «Эврика» Яков Плинер.

Официальная пропаганда не устает трубить о том, что русские родители с радостью отдают своих детей в латышские школы. Яков Плинер убежден, что это чистой воды миф.

В мире мифов

— В 1995/96 учебном году 13 тысяч латышей учились в школах с русским языком обучения и лишь 3 тысячи русских — в латышских школах. В последние годы под давлением государства количество инородцев в латышских школах действительно увеличивается. Но то, что при этом они чувствуют себя комфортно, — тоже миф. Никаких исследований на этот счет в нашей стране не ведется. А мне, как директору школы, довелось иметь дело и с детками с нервным тиком, и с теми, кого после учебы в латышской школе приходится сажать на класс ниже.

Решение о ликвидации русской средней школы к 2005 году я считаю волюнтаристским, необоснованным, вредным для всего общества. Русская школа в Латвии — это пласт культуры, а культуры, как известно, не воюют, они могут только взаимно обогащать друг друга.

Я уверен, что авторы идеи «к 2005 году сделаем русскую школу латышской!» враги прежде всего латышского народа. А поэтому против их идеи нужно бороться всеми разрешенными законом формами, способами и методами.

В нашем государстве насаждается мнение, что условием интеграции национальных меньшинств является знание латышского языка. Я считаю, что любой язык есть средство передачи информации о культурных ценностях. Латвийская культура — это культура как латышская, так и русская, белорусская, польская, еврейская и так далее. Почему до сих пор нет учебника по культуре Латвии, если мы говорим об интеграции? До тех пор, пока нелатышскому населению будет навязываться только латышская культура и принудительное изучение латышского языка, система наказания вместо системы поощрения, никакой интеграции, к сожалению, не произойдет.

Кнут или пряник?

— Я бы предложил ввести тот принцип, который существовал раньше: если работали два библиотекаря и один знал английский, а другой нет, то тому, кто знал, доплачивали десятку к зарплате. Что-то подобное может быть и сегодня. Если человеку 25, 30 или 40 лет, он подумает: за год я могу получить 60 латов за знание латышского языка, за 10 лет — 600, за 20 лет — 1200. И сам побежит на экзамен. А те, кому осталось пять-семь лет до пенсии и кто не в состоянии сдать язык, должны будут смириться с тем, что на символическую сумму 5 латов в месяц зарабатывают меньше. Но они, по крайней мере, не будут жить под дамокловым мечом, не будут бояться ни госинспекции, ни увольнения.

А люди, которые имеют третью категорию, но не имеют языковой среды, теряют язык. Если плохо понимающий латышский язык учитель будет преподавать плохо понимающим по-латышски детям не важно что — физику, географию или историю, — то, к сожалению, не будет ни географии, ни латышского языка. И от этого проиграют все.

Школа под надзором

— Я работал в министерстве образования до августа 1993 года, и на рубеже эпох, анализируя плюсы и минусы советского прошлого, мы пришли к выводу, что школе надо дать большую свободу. Были отменены очень многие старые приказы и инструкции. Но вот у нас на дворе 1998 год — и что мы имеем? К нам приходит большевизм наоборот. Мы вернулись к огромному количеству регламентирующих документов, к проверкам на каждом шагу. Например, есть распоряжение, что можно пользоваться только учебниками, вышедшими в Латвии после 1991 года. А почему школа не имеет права выбрать лучший учебник?

Мы дошли до такой благоглупости, что если директор школы что-то нарушил, то его будут штрафовать. А это уже явный признак полицейского государства! Нищий, униженный учитель, который живет в вечном страхе, думает не о детках, а о проверке по латышскому языку, не может работать хорошо. Плюс — о ужас! — скоро некому будет учить детей. Педагогическое образование сейчас можно получить в основном на государственном языке. Если все вузы перейдут на латышский, то и это будет способствовать закрытию русских школ в будущем. Просто не станет учителей!

Закон или смех на палочке

— Законопроекты о языке и об образовании, которые сейчас рассматривает Сейм, к сожалению, несовершенны. Первый проект Закона об образовании был опубликован в 1996 году и тогда к нему было подано 702 поправки, в том числе около 150 от самих разработчиков закона, то есть от министерства образования. Что вообще парадокс, потому что если разработчики по ходу дела делают еще 150 поправок, то это, простите меня, смех на палочке и свидетельство их непрофессионализма. Кроме того, эти законопроекты никак не были согласованы с представителями национальных меньшинств, как это делается в цивилизованных странах.

Я не считаю, что предки нынешних руководителей государства были глупее своих потомков. На месте наших законодателей я бы брал пример с Первой республики. Закон 1919 года, подписанный первым президентом Латвии гласил, что детишек надо обучать на том языке, на котором они разговаривают в семье. И нужно организовывать столько школ национальных меньшинств, сколько их потребуется. Этот закон шведская энциклопедия 50-х годов признает одним из самых демократичных в Европе.

Мая Халтурина
«Час», 12. 06. 98